Россия осталась в современном мире совсем одна
О российской внешней политике и российских союзниках, а также о том, возможен ли общий подход в сфере обороны между Россией и ЕС, в интервью ИА «Национальные интересы» рассказывает председатель комитета Госдумы РФ по международным делам Константин Косачев.
— Константин Иосифович, судя по личным встречам В. Путина с А. Меркель, между лидерами двух стран больше нет той сердечности, которая присутствовала во времена Г. Шредера. Что на ваш взгляд поменялось в российско-германских отношениях?
— Для меня лично смена высшего политического руководства в Германии была той точкой, которая окончательно подтвердила устойчивый стратегический характер российско-германских отношений. В то время, когда федеральным канцлером был Шредер, очень многие объясняли хорошие российско-германские отношения только субъективными факторами. При этом многие считали, что исчезновение Шредера с политической арены сразу же скажется негативным образом на российско-германских отношениях. Но мы отмечаем, что этого не произошло. Я не знаю, как выстрагиваются сейчас личные отношения на уровне лидеров с госпожой Меркель, но я знаю, что с нынешним федеральным канцлером Россия сотрудничает столь же последовательно и продуктивно, как и с предыдущим канцлером Германии.
— Разговоры о единой внешней и оборонной политике Европы и России уже сейчас кажутся из разряда фантастики. На этом в России уже поставили крест?
— Говорить о совместной внешней политике или совместной оборонной политике ЕС и России действительно пока не приходится. Я не считал бы правильным формулирование задачи унифицирования наших внешнеполитических или оборонных доктрин, но я не вижу никаких позиций, где бы интересы России и объеденной Европы противоречили друг другу.
Вот это та здоровая основа, на которой мы можем координировать наши внешнеполитические усилия. Если брать основополагающие проблемы, с которыми сталкивается человечество, то это и проблема распространения оружия массового поражения, и проблема международного терроризма, и проблема бедности, трансграничных инфекционных заболеваний, проблема торговли людьми и наркотрафика. Вот по всем этим позициям и Россия, и объединенная Европа абсолютно едины, нет ни одного момента, где бы наши подходы отличались. Они появляются только в случае, если, скажем, та или иная сторона начинает пытаться играть на этих проблемах. Ну, классический пример, это случай с международным терроризмом, где, увы, есть двойные стандарты. Мы в этом неоднократно упрекали наших европейских партнеров, нам крайне неприятно видеть и слышать, как по-прежнему там чеченских террористов называют «повстанцами». Вот эти двойные подходы мешают. Но еще раз скажу, стратегически мы в наших интересах совпадаем, и это для меня абсолютный признак того, что возможен общий политический подход и общий подход в сфере обороны. Это вполне реально и возможно.
— В ноябре 2007 года истекает срок действия Соглашения о партнерстве и сотрудничестве между Россией и ЕС. Чем будет заменено это соглашение и какова позиция России по новому соглашению?
— Работа сейчас ведется с обеих сторон, но пока больше параллельными, чем пересекающимися курсами. Новый договор – это документ, который будет подлежать ратификации во всех парламентах 25 государств ЕС, но с рядом этих государств у России по-прежнему проблемные отношения. Я имею в виду, прежде всего, государства Балтии и Польшу. У меня нет сомнений в том, что ряд радикальных, я бы сказал, националистически настроенных сил, в этих странах попробует поспекулировать, поиграть на теме ратификации Соглашения о партнерстве и сотрудничестве с ЕС, используя эту ситуация для решения сугубо двусторонних сюжетов.
И вот эта перспектива, я в этом уверен, столь же нежелательна как для России, так и для ЕС. Я досконально знаю, мне об этом говорили многие мои европейские собеседники, что вот это постоянное буддирование проблем в отношениях с Россией группой названых мной стран вызывает непонимание и, я бы сказал, раздражение во многих европейских столицах. Поэтому я бы пошел на вариант переписывания соглашения с нуля только в том случае, если будет уверенность в отсутствии каких-то привнесенных моментов. Если же такой уверенности не будет, а это, прежде всего, вопрос к ЕС, то тогда бы я предпочел вариант внесения поправок в ныне действующее соглашение, сохранение его в качестве основы, но, безусловно, адаптации его к современным реалиям.
Как известно, ныне действующий документ писался в совершено других условиях, когда Россия еще не была признана ЕС страной с рыночной экономикой, когда Россия даже не начинала всерьез свои переговоры о вступлении в ВТО, так что документ, конечно же, устарел.
У нас есть четыре общих пространства, есть соответствующие дорожные карты, есть столь амбициозные проекты, как переход к безвизовому режиму, есть принципиально изменившаяся схема энергетического диалога между нашими странами, есть много других тем, которые подразумевают прописывание в Соглашение о партнерстве и сотрудничестве. Так что из трех возможных вариантов для меня исключен только один — автоматическое продление ныне действующего документа в его неизменной форме, это тоже теоретически возможный случай, но для меня он совершено исключен. А вот поправки, либо совершено новый документ, это предмет тщательного политического анализа.
— Напоследок, вы можете вкратце сформулировать, в чем сейчас заключаются внешнеполитические интересы России?
— Они заключаются в том, чтобы не иметь врагов в окружающем мире, и я думаю, что эта цель российской внешней политикой реализована. А также иметь как можно большее количество союзников, и вот эта цель российской внешней политики, на мой взгляд, не реализована. В принципе, у России сейчас нет, к сожалению, стратегических союзников, а под стратегическими союзниками я понимаю страны, которые могли бы пожертвовать даже своими собственными интересами ради интересов партнера.
Классический пример союзничества, это скажем, поведение Великобритании в период начальной фазы военной операции США против Ирака. Мы помним, как раскололась тогда Европа, мы помним, как правительство Блэра попало под сильное внутреннее давление из-за поддержки этой операции, тем не менее, для Блэра этот выбор был абсолютно естественным. Он знал, что это нужно союзнику, он знал, что это нужно США, и он, не колеблясь, принял сторону США в этой далеко небесспорной ситуации. Вот такого рода союзников, у России сейчас, к сожалению, нет, их минимум. И даже наши партнеры по бывшему Советскому Союзу… Я с уважением отношусь к ним, к их внешнеполитическим ориентирам, они выстраивают совершенно нормальные партнерские отношения с Россией, естественно стараются выстраивать такие же нормальные партнерские отношения с другими центрами силы.… У меня нет ощущения, что они были бы готовы чем-то пожертвовать для России в критических ситуациях.
Беседовал Серж Мороз, ИА «Национальные Интересы», Москва
